Горан Брегович: «Сейчас поэзия — это хип-хоп»
Сербский музыкант и композитор 12 февраля выступит в Красноярской филармонии с премьерой «Три письма из Сараево» и своими хитами. Пока вы с нетерпением ждете концерта, мы взяли интервью у Горана. Самый настоящий эксклюзив.
Давайте сначала поговорим о вашем музыкальном становлении. Война, распад Югославии — эти события отразились на вашем творчестве?
Я представляю очень маленькую музыкальную культуру. Если вы посмотрите на величайших представителей истории музыки, то не найдете среди них никого из сербов. Вообще большая часть нашей музыки принадлежит артистам-беженцам. Изгнание отрывает от собственной культуры, и это удаление позволяет лучше понять то, откуда ты. Конечно, моя жизнь поделена на жизнь до войны и жизнь после нее. Аналогично и моя музыка делится на период «до и после». Война — это то, что оставляет глубокие раны в каждом.Разумеется, на мое творчество очень влияет и традиционная музыка. Также, как и на работы большинства композиторов в истории. Если вы отбросите все, что вдохновляло Стравинского, Гершвина, Леннона, Маккартни, останутся традиции и почти ничего другого. Тоже самое с моей музыкой в послевоенный период. Она не сильно отличается от той, что я создавал раньше. А был я и рок-звездой. Мой рок-н-ролл пользовался популярностью в стране, потому что на него влияла традиционная музыка. И это две равных части моей жизни. Первая половина — как будто ты в памперсах (улыбается), вторая — ты уже переоделся в штаны. Вещи одни и те же, но сейчас моя музыка одета более натурально, чем во времена рок-н-ролла.
«Три письма из Сараево» — заказ аббатства церкви Базилика Сен-Дени в Париже. В ней захоронены все короли Франции. Мне нужно было написать концерт для скрипки с симфоническим оркестром. Я начал с двух метафор. Первая метафора — Сараево, как отсылка к современности, так как то, что происходило в Сараево в 1991 году, происходит сейчас повсюду. Сегодня мы — хорошие соседи, а завтра готовы стрелять друг в друга лишь потому что у нас разные религии. Вторая метафора — скрипка, которая звучит в трех разных манерах. В христианской, еврейской и восточной. Соединение двух этих метафор и есть мой концерт для скрипки, который по сути является концертом для трех скрипок и симфонического оркестра. Это то, что я и представлю в Красноярске.
На концерте три скрипки-соло прозвучат в сопровождении Красноярского симфонического оркестра, но вы привозите еще и собственный коллектив — свадебно-похоронный оркестр из девяти человек.
Вообще концерт состоит из двух частей. Первая — действительно скрипичное соло для моих любимых христианских, еврейских и мусульманских музыкантов, вторая — скрипичный концерт для оркестра. В моем свадебно-похоронном оркестре сосуществуют очень разные люди. Некоторые из них — высокообразованные музыканты, другие — кое-как читают и пишут. Кто-то из Македонии, кто-то из южной Сербии, Румынии, Болгарии. Эта непохожесть вселяет в артистов невероятный энтузиазм играть вместе и с большим удовольствием.
Повезете «Три письма из Сараево» в тур?
Хочу представить проект в Южной и Северной Америке, Австралии, Новой Зеландии, Сибири, Европе, Азии — пока план такой. Я не снимаю видео для Youtube или для телевидения, поэтому на представление нового проекта по всему миру может потребоваться три-четыре года.
Мне посчастливилось быть эмигрантом в Париже. Для Парижа это вообще почти традиционная практика — принимать артистов и политиков-беженцев. Именно в этот город съезжались писатели из России, Скандинавии, художники из Испании. Для меня это была удача, потому что парижская культура всегда была культурой иностранцев. Если бы я оказался в то время в Германии, то, скорее всего, стал бы вором или чернорабочим, но никак не артистом. У Парижа свое понимание культуры, которое представляет собой смесь влияний. Только варвары аутентичны. Этим мне и интересен именно Париж. Тружусь действительно в Белграде. Все-таки я местный композитор, да и не могу работать за пределами Балкан. Все, что мне нужно для создания музыки, находится в пятидесяти-ста километрах вокруг Белграда.
В войну по предложению армии я сделал много фильмов. Именно поэтому в моей биографии значится «композитор в кино», но я себя таковым не считаю. Моя музыка слишком агрессивна и мелодична для киноиндустрии. Но мне посчастливилось работать над несколькими фильмами, где в действительности и не нужен композитор. Среди них три лучших фильма Кустурицы. Я был приближен к кругу его друзей, с которыми он обсуждал различные стороны кино. Во «Время цыган» Кустурица просто попросил меня сделать маленькое демо, и это стало началом создания саундтреков для кино. Я до сих пор уверен, что моя музыка — именно саундтрек, но не к реальным фильмам, а к фильмам в моей голове. Если у вас в голове есть фильм, я смогу стать для него композитором.
Расскажите о вашей режиссерской работе (ставили оперу и драму). Будете продолжать?
Честно для меня это гораздо более естественная атмосфера, чем кино. В театре все человечнее, особенно разница между успехом и неудачей. Как режиссер, я ставил оперу «Кармен» и исполнял по всему миру около ста пятидесяти раз. Возможно, в будущем, я вернусь к театру. Сейчас у меня нет времени на это, потому что только в прошлом году я отыграл сто двадцать концертов.
У вас есть и актерский опыт. Как впечатления от него?
Да, опыт такой действительно у меня есть. Два фильма, в которых я снимался, попадали в шорт-лист Венецианского кинофестиваля. Но я не хороший актер. Это очень серьезная работа, а я это делал ради веселья. Мне очень понравилось работать в фильме «Дни одиночества», так как что бы ты ни делал в Италии — это всегда весело. Еще мне посчастливилось поработать с лучшими итальянскими актерами. Посмотрите этот фильм — вам понравится.
Какие тенденции, на ваш взгляд, наметились в современной музыке?
В музыку возвращается важность слова, что естественно. В 70-х слушать поэзию ходило ничуть не меньше людей, чем на рок-н-рольные концерты. Высоцкий, Окуджава — они были очень известны в моей стране. Люди всегда нуждаются в слове. Для моего поколения его представителями были поэты, сейчас поэзия — это хип-хоп.