Люди в культуре: музыканты-металлисты Глеб и Максим Сысоевы

По содержанию Ultar, Second to sun и Grima схожи?

Глеб: Метал — сложная музыка, в ней надо разбираться. Это давно не шум, а искусство, с этим глупо спорить. Во многих странах увлечение тяжелой музыкой — показатель образованности человека, атрибут интеллигенции.

Grima реально очень личный проект. Мы окутываем его ореолом мифов, стараемся показать образ нечеловеческий — будто музыку пишут не люди, мы всего лишь транслируем ее через себя. Я бы сказал, что весь настоящий метал должен быть таким, да и вообще искусство.

Максим: Творчество должно быть подкреплено идеологией, только в этом случае оно становится искусством. У каждого нашего проекта своя идеология. Grima посвящен родному краю, красноярской природе. Мы создали фантазийный мир, где самое могущественное — это, конечно, лес.

Глеб: Природа враждебна по отношению к человеку и понятно почему. Природа хрупка в своем естестве. Очень легко нарушить ее девственное состояние покоя. Человек делает это регулярно, в ответ природа реагирует и, естественно, недружелюбно. Именно этот ее мятежный дух мы и отражаем в своей музыке. Никаких религиозных или политических мотивов в ней нет, мы с уверенностью говорим лишь о том, что единственный храм — природа, и ее нужно уважать.

Second to sun базируется на фольклоре финно-угорских народов. Для нас это что-то далекое, а для всего мира тем более. Мы живем в России, в Сибири, но, тем не менее, о коренном населении своего края ничего не знаем. Не знаем историю и культуру Сибири. Своим творчеством поднимаем эту проблему, призываем сохранить культуру народов и продвигаем ее в массы. Если культуру не транслировать, она умирает. Она есть в музеях, но туда ходят далеко не все люди, а современное искусство отказывается от фундаментальных вещей в пользу мишуры и глянца. Речь не просто об обычаях, а о мировоззрении народов.

Максим: Это сложно потреблять. Не каждый человек духом готов услышать и понять.

Глеб: В группе Ultar мы стараемся быть инструментом, через который транслируется то, что невозможно обуздать — например, потаенные страхи. Музыка Ultar неоднозначна, у нее не одно настроение, а целый спектр эмоций, как у радуги. Мы не несем только отрицательные эмоции, пытаемся увидеть свет.

Максим: Идеологически творчество Ultar базируется на работах писателя-фантаста Говарда Филлипса Лавкрафта. Он взрастил целую хоррор-культуру, вдохновил кинематограф, создал отдельную вселенную тихого ужаса.

Альбомы Ultar издает шведский музыкальный лейбл. Как удалось начать с ним работу?

Глеб: Мы сотрудничаем с этим лейблом с 2016 года. Искали издателей сами. Рассылали по почте свои работы. Кто-то не ответил, кто-то ответил — мы выбрали самый подходящий для нас вариант.

Максим: Очень часто слушатель закрепляется не за группами, а за издателем. Информационный поток слишком объемный, а издатель берет на себя обязанность открыть в жанре самых интересных его представителей и предложить это публике. Такой подход помогает многим молодым группам, потому что потеряться среди ежедневно выходящих новых альбомов очень легко.

Глеб: Сейчас с нашим шведским издателем выпускаем уже второй альбом, который выходит на виниле.

Это первый ваш альбом на виниловом носителе?

Глеб: Да. Раньше мы издавались на дисках и кассетах.

Максим: Кассеты нам напечатал мексиканский лэйбл — небольшим эксклюзивным тиражом для коллекционеров. Они разошлись полностью. Если говорить о виниле, то сейчас это носитель номер один.

Глеб: Диски часто покупаются для поддержки. Это хороший, долговечный формат. Но человек либо поставит диск на полку к своей коллекции, либо заберет в машину. Слушатель, который покупает винил, сильно отличается от остальных. Он очень педантичен и чаще всего воспринимает музыку только на виниле. Нам как-то на почту написал человек и спросил про наши кассеты. Мы ответили, что они разошлись, а он рассказал, что слушает блэк-метал только на кассетах. Вот такие разные люди.

Максим: Винил — более статусный формат. Записать звук для него очень непросто и сам процесс сложный и достаточно дорогостоящий. Не зря это сейчас самый популярный носитель в мире.

Концертируете часто?

Глеб: Недавно мы дали дебютные концерты в Европе: Берлине и Чехии. Отыграли хедлайнерами фестивалей.

Максим: Мы увидели, что нас реально слушают в Европе. Пришли фанаты, было много людей в наших нашивках. Они сделали их сами, потому что среди мерча у нас таких нет. Приходили, кстати, и те, кто заказывал у нас мерч по почте. Фанатов было видно — это очень здорово. Еще за прошлый год мы успели съездить в два больших тура по России — четырнадцать-шестнадцать городов. В промежутках между собственными турами были на гастролях с европейскими исполнителями. Среди них группы из Голландии, Франции, Дании. Эти музыканты — часть мировой музыкальной арены и к тому же очень близки нам по жанру. Они выступают на таких фестивалях как Wacken, Hellfest. Мы тоже на них метим. Естественно, для нас разделить сцену с такими группами — большая честь. Мы получили колоссальный опыт и фидбэк от публики. Нас либо ставили вровень с европейскими музыкантами, либо отдавали предпочтение нам.

Максим: В ближайшее время планируем туры в Европу и несколько концертов в России.

Глеб: Нас чаще можно увидеть в столице. Но, может быть, дадим пару концертов здесь в этом году. Площадок у нас нет. С закрытием «Эры» в Красноярске рок скатился в подпольный андеграунд.

Алчный вопрос: вам удается зарабатывать музыкой?

Глеб: Сейчас можно сказать, что группа Ultar зарабатывает.

Максим: Группа, спустя два года после выпуска первого альбома, вошла в режим самообеспечения. Доход, который мы получали от концертов, продажи дисков и мерча, поддерживал жизнь все это время. Теперь у нас есть суммы, которые можно вкладывать в продвижение, без ущерба для кошельков членов коллектива. Многие расходы берет на себя наш издатель. Лейбл оказывает хорошую поддержку: платит за рекламу, выпускает альбомы.

Но клипы снимаете сами?

Глеб: Да, делаем это своими силами. Причем команда у нас небольшая: оператор и монтажер Юрий Хворов и пятеро нас — членов группы. В общем, шесть человек и руководят всем съемочным и организационным процессом. Мы выступаем как режиссеры, постановщики, сценаристы, визуальные дизайнеры. Возможно, где-то наших сил не хватает, чтобы реализовать все идеи, но других вариантов нет.

Максим: Музыка требует больших вложений, причем не только финансовых. Тут и время, и понимание того, какой продукт ты создаешь, преподносишь и какие ценности транслируешь. В первую очередь, продукт должен быть ценным для создателя.

Глеб: Этот продукт слушателю нужно презентовать. Никто внезапно не узнает, что есть какая-то группа, что где-то вышел какой-то альбом, который заслуживает внимания. Именно поэтому промо-деятельность команды играет важнейшую роль. Иначе вакантное место в жизни человека, который хочет услышать что-то новое, займет другой исполнитель. Сейчас важна работа в медиапространстве — то, чем музыкант заниматься не хочет. Музыкант хочет писать музыку. Хорошо, если в коллективе есть отдельный человек, который занимается продвижением, но ему нужно платить деньги за это. Вывод: если финансовой подушки нет, эти обязанности берет на себя сам музыкант, иначе все, что сделано, разойдется только в узком кругу людей. Несмотря на то, насколько хорошо это сделано.

А записываетесь вы здесь — в Красноярске?

Глеб: Да. Что-то дома, что-то на нашей репетиционной базе — в Рок-лаборатории. Сведением и мастерингом занимается наш очень хороший друг, лидер группы Second to sun Владимир Лехтинен. В Second to sun я — вокалист, а Макс — басист. Работаем на расстоянии: мы находимся в Красноярске, Владимир в Петербурге, а наш барабанщик Федор в Москве.

Как относитесь к тому, что метал часто ассоциируют с сатанизмом?

Максим: Во-первых, вся сатанинская атрибутика использовалась в культуре для провокации. Оззи Осборн сатанист что ли? Нет. Группы вроде Iron Maiden или Mötley Crüe использовали три шестерки, упоминали дьявола в своих песнях и это была провокация. Яркий образ, чтобы привлечь внимание и противопоставить себя поп-культуре.

Глеб: Показать, что они — контркультура. Тяжелую музыку вообще принято воспринимать как бесовщину.

Максим: А между тем, бесовство духа — это вообще естественно для человека. Беситься ты можешь либо на улице, либо давать волю эмоциям при исполнении или прослушивании музыки. Можно называть это как угодно: бесовщина, уйти в отрыв, высвободить свою внутреннюю энергию. Суть не меняется.

Глеб: Можно вспомнить Босха. Его картины неприятные, неприглядные, при подробном разборе фигур, порой, становится не по себе. Тебе не очень нравится то, что ты видишь, но сказать, что это плохо и не имеет право на существование — нельзя. Несмотря на то, что на них изображено, работы Босха прекрасны. Прекрасны в своей низменности. Отрицательные эмоции — часть нашей жизни и они не всегда однозначны и плохи.

Максим: Так что, увидев пентаграмму, перевернутые кресты или три шестерки в символике группы, не нужно думать, что музыканты — настоящие сатанисты.

Сейчас самое хайповое направление музыки — рэп. Вас не смущает, что у рока в России нет такой популярности?

Глеб: Нет, потому что в нашей стране путь творческой единицы в целом очень сложный. И не важно, что ты делаешь: рок, рэп или вообще рисуешь. Продвигать себя сначала нужно самостоятельно, а еще необходимо занять свою нишу. У хип-хоп исполнителей изначально была некоторая поддержка от государства. В нулевых по всей России были какие-то краевые или флагманские программы по поддержке хип-хопа: танцев, битбокса, рэпа. Среди молодежи взращивали эту культуру, поэтому неудивительно, что сейчас появляется так много именно молодых рэп-звезд. В их творчестве много нецензурной лексики, и дети, подростки повторяют за ними. Из этого можно сделать вывод, что направление молодежной культуры было выбрано неправильно или некорректно реализовано. Я думаю, что ни Фейса и ни Фараона государство хотело видеть в качестве кумиров молодежи всей страны.

Максим: Скандинавские страны тоже поддерживали музыкантов, но именно тех, кто играет тяжелую музыку. Поэтому Скандинавия славится сильной металлической рок-сценой. У нас в России все иначе сложилось.

Мы не чувствуем себя невостребованными, двигаемся самостоятельно. Нам никто поддержку не оказывал, хотя мы бы не отказались. Всего, чего достигла наша группа, мы добились сами.

Глеб и Максим занимаются музыкой с двенадцати лет. Сейчас им по двадцать четыре.

Первый концерт они в составе своей группы Fen Of Darkness дали в четырнадцать лет.

В 2013 отыграли первые концерты в столицах с группой Deafknife.

В 2016 выпустили полноформатный альбом и сменили название группы на Ultar, чтобы выходить на международный рынок.

Всего ребята записали и выпустили 13 альбомов.

Кроме участия в трех проектах, Максим играет на басу в питерской группе «Сруб».

Фото: Руслан Максимов/Культура24