08 декабря 2015
РОМАНТИЗМ ОТ ШУМАНА ДО… ВАЙНБЕРГА
Красноярский симфонический оркестр с успехом выступил в Петербурге.
Автор: Елена НАЛИВАЕВА
Красноярский академический симфонический оркестр – коллектив, путь которого начинался непросто. В 1976 году, когда едва созданный оркестр возглавил Владимир Свойский, в Красноярске, промышленном городе, исполнителей-профессионалов было не найти, музыкальных инструментов не хватало; не существовало и концертного зала для выступлений. С приходом дирижера Ивана Шпиллера, энтузиаста своего дела, всё изменилось: самый молодой на тот момент оркестр в стране невероятно быстро превратился в один из ведущих. Специально для этого коллектива был построен Малый зал Красноярской краевой филармонии. Репертуар оркестра отличался широтой и разнообразием: музыканты, записавшие все изысканные симфонические пьесы Лядова, выступали одновременно с крупными кантатно-ораториальными полотнами Моцарта, Бетховена, Берлиоза, Верди, Бриттена; подарив слушателям все симфонии Чайковского и Рахманинова, те же музыканты с увлечением исполняли музыку Дебюсси и Равеля. Кроме того, Шпиллером в сотрудничестве с музыковедом - лектором Евгением Лозинским был организован специальный курс, часть лекций которого студенты могли прослушать в концертном зале.
Обладающий чутким вкусом, Шпиллер показал себя мастером концерта, симфонического ансамбля, и с Красноярским оркестром в разное время успешно сотрудничали знаменитые на весь мир музыканты: Лазарь Берман, Михаил Плетнёв, Дмитрий Хворостовский, Николай Луганский, Денис Мацуев. До конца своих дней вдохновенно работал Шпиллер с оркестром, лишь однажды, по воле обстоятельств, покинув его на три года и воскресив из небытия по возвращении. После Шпиллера коллектив возглавил Марк Кадин: он руководил оркестром десять лет (2004-2014). А в 2015 году за пульт встал главный приглашенный дирижер Санкт-Петербургского академического симфонического оркестра, руководитель оркестров COSMIC и «Солисты Вашингтона» – Владимир Ланде.
28 октября в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии Красноярский симфонический оркестр под управлением Ланде представил необычную программу: в рамках первого концерта абонемента «Эпоха романтизма. Истоки и влияния» звучала музыка Берлиоза, Шумана и Вайнберга. Манифест симфонического романтизма, «Фантастическая симфония» Берлиоза в исполнении Красноярского оркестра развернула перед слушателями настоящую драму любви. Симфония масштабна и требует предельной внимательности оркестрантов и истинного мастерства дирижера, так как части этого сочинения, колоссально разные по образному строю, объединить сквозной мыслью не так уж просто. Ланде это сделать удалось. Ясная, прямодушная тема возлюбленной из «Мечтаний и страстей», родившаяся в унисоне скрипок и флейт, в «Бале» превратилась в трепетный и вдохновенный вальс; эта же тема неожиданно разрушила умиротворение пасторальной «Сцены в полях». Последним воспоминанием о любви, кларнетным соло, как блеск надежды прозвучала тема в «Шествии на казнь», и ее же, изуродованную в интонационных метаморфозах, кривляка кларнет- пикколо прокричал во «Сне в ночь шабаша». Ланде сдержанным, спокойным и точным жестом вплетал лейтмотив в симфоническую ткань, сращивая части меж собой, несмотря на перерывы, отделяющие их друг от друга. В сочетании с эмоциональной до крайности, а порой неистовой музыкой Берлиоза немногословность и экономность, даже аскетичность дирижерского жеста поразила особенно. Минимальным движением Ланде добивался от оркестра как тончайшей нюансировки в «Бале» и «Сцене в полях», так и рубленой маршевости в «Шествии на казнь», и дыбом стоящих от мистического ужаса слушательских волос в последней части симфонии. Мановением волшебной палочки зал окунулся в роскошно оркестрованный берлиозовский романтизм настолько, что каждый пришедший мог облачиться в эпоху, как в одежду, и зримо представить, как в дымке арпеджио арф вальсируют пары, как с туттийным ударом отлетает от тела голова казненного и неумолимым pizzicato прыгает по эшафоту, как в шевелящихся пассажах струнных под эхо засурдиненных валторн стены БЗФ наводняются нечистью….
Перевоплощения лейтмотива в берлиозовской симфонии – отражение ключевой для романтизма идеи дуализма. Роберту Шуману дуалистическое мышление было свойственно, пожалуй, как никому другому из композиторов-романтиков. Именно он представал в своих работах двуликим: в образах пылкого, порывистого Флорестана и задумчивого мечтателя Эвсебия. В ля-минорном Виолончельном концерте, произведении позднего периода Шумана, дуализм этот не столь однозначен, но внимательный слух распознáет его несомненно. В самой главной теме концерта, трехчастного лишь формально, заложена диалогичность: фразы ее регистрово контрастны, и благодаря этому создается иллюзия общения двух увлеченных собеседников. Шуман – поэт выразительного голоса, и потому в любом его произведении солисту некогда скучать и есть чем заинтересоваться, и лауреат международных конкурсов Дмитрий Коузов вдохновенно это продемонстрировал. Певучий, плавный тематизм струился под его смычком. Иное дело – шумановский оркестр: он темброво однороден – приоритет отдается струнным; деревянным и медным инструментам в партитурах композитора уделено гораздо меньшее внимание. Если учесть то, что поздний Шуман, в сравнении с более ранним, гармоничнее и ровнее, то задача дирижера, взявшегося за оркестрового Шумана, представляется трудоемкой: нужно построить композицию так, чтобы стабильность оркестровой ткани заиграла красками разнообразия. Красноярский оркестр с задачей справился: контролируя оркестровый баланс, тщательно работая над динамикой, буквально «вытаскивая» духовые из тисков струнных, Ланде добился того, что музыка Концерта зазвучала рельефно и свежо. Кроме того, оркестр и солист беседовали органично, вслушиваясь в речь друг друга и не перебивая.
На бис Дмитрий Коузов исполнил Сарабанду из Третьей виолончельной сюиты Баха. В его претворении музыка эта предстала не отстраненной философской думой, а размышлением, не лишенным экспрессии, о живом и настоящем. В романтический контекст красноярские музыканты включили и Сюиту для симфонического оркестра Мечислава Вайнберга: произведение это было исполнено в Петербурге впервые. Композиторы - романтики тяготели к сюитности – Шуман, к примеру, имя которого фигурировало в концерте, неизбежно ассоциируется с «Карнавалом» и «Танцами Давидсбюндлеров», фортепианными сюитами. Имя Вайнберга долгое время было необъяснимо забыто не только в России, но и на его родине – в Польше, и каждое исполненное произведение этого композитора становится, по сути своей, откровением для публики. Работа над пятичастной Оркестровой сюитой началась во время учебы Вайнберга в Белорусской консерватории и открыла серию сочинений для широкой публики, балансирующих на грани меж «серьезной» и «легкой» музыкой, сочетающих традиции самых разных жанров. Оркестровую сюиту можно было бы метафорически назвать поэмой духовых инструментов: именно им композитор поручил главные темы всех частей (валторне – в «Романсе» и «Вальсе», гобою – в «Юмореске», кларнету – в «Польке» и флейтам – в «Галопе»), именно им было отдано бóльшее внимание в партитуре, именно их тембры, так непохожие друг на друга, чаще всего солировали. Несмотря на пышность польки и галопа, оркестровка всего сочинения отличалась едва ли не хрустальной прозрачностью, хрупкостью и бережностью. Танцевальной музыкой Сюиты Владимир Ланде и его оркестр будто листали в зале альбом со старыми фотографиями – свидетельствами благоденствующей эпохи оркестров городских садов, когда танец был неотъемлемой частью жизни. Музыка Сюиты в очаровательной простоте своей была доступна каждому. Схожесть со стилем Дмитрия Шостаковича улавливалась в звучавшем, и потому бис – его «Прогулка по Москве» – воспринимался естественным продолжением сюиты.
В своем интервью для журнала «Собака.ru» Владимир Ланде оценил уровень красноярских музыкантов. Он отметил, что по-настоящему смелые оркестры – коллективы, где не боятся экспериментировать, импровизировать и готовы к сложностям,– стали редкостью. По мнению дирижера, профессиональная гибкость – уникальное качество музыкантов красноярского оркестра. «Уверен, музыканты еще сами не догадываются, насколько их оркестр хорош»,– подытожил Ланде. На сцене Большого зала Петербургской филармонии музыканты показали высший класс исполнительства: чуткое следование дирижерскому жесту, идеальный баланс, благородство звука – такими характеристиками можно описать этот коллектив. Каждый его участник – солист, и все оркестранты в мастерстве своем равны, как на подбор. Красноярский оркестр самобытен, энергичен и способен удивить: он не просто хорош – он чудо как хорош.
Источник: "Музыкальная жизнь"
Красноярский академический симфонический оркестр – коллектив, путь которого начинался непросто. В 1976 году, когда едва созданный оркестр возглавил Владимир Свойский, в Красноярске, промышленном городе, исполнителей-профессионалов было не найти, музыкальных инструментов не хватало; не существовало и концертного зала для выступлений. С приходом дирижера Ивана Шпиллера, энтузиаста своего дела, всё изменилось: самый молодой на тот момент оркестр в стране невероятно быстро превратился в один из ведущих. Специально для этого коллектива был построен Малый зал Красноярской краевой филармонии. Репертуар оркестра отличался широтой и разнообразием: музыканты, записавшие все изысканные симфонические пьесы Лядова, выступали одновременно с крупными кантатно-ораториальными полотнами Моцарта, Бетховена, Берлиоза, Верди, Бриттена; подарив слушателям все симфонии Чайковского и Рахманинова, те же музыканты с увлечением исполняли музыку Дебюсси и Равеля. Кроме того, Шпиллером в сотрудничестве с музыковедом - лектором Евгением Лозинским был организован специальный курс, часть лекций которого студенты могли прослушать в концертном зале.
Обладающий чутким вкусом, Шпиллер показал себя мастером концерта, симфонического ансамбля, и с Красноярским оркестром в разное время успешно сотрудничали знаменитые на весь мир музыканты: Лазарь Берман, Михаил Плетнёв, Дмитрий Хворостовский, Николай Луганский, Денис Мацуев. До конца своих дней вдохновенно работал Шпиллер с оркестром, лишь однажды, по воле обстоятельств, покинув его на три года и воскресив из небытия по возвращении. После Шпиллера коллектив возглавил Марк Кадин: он руководил оркестром десять лет (2004-2014). А в 2015 году за пульт встал главный приглашенный дирижер Санкт-Петербургского академического симфонического оркестра, руководитель оркестров COSMIC и «Солисты Вашингтона» – Владимир Ланде.
28 октября в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии Красноярский симфонический оркестр под управлением Ланде представил необычную программу: в рамках первого концерта абонемента «Эпоха романтизма. Истоки и влияния» звучала музыка Берлиоза, Шумана и Вайнберга. Манифест симфонического романтизма, «Фантастическая симфония» Берлиоза в исполнении Красноярского оркестра развернула перед слушателями настоящую драму любви. Симфония масштабна и требует предельной внимательности оркестрантов и истинного мастерства дирижера, так как части этого сочинения, колоссально разные по образному строю, объединить сквозной мыслью не так уж просто. Ланде это сделать удалось. Ясная, прямодушная тема возлюбленной из «Мечтаний и страстей», родившаяся в унисоне скрипок и флейт, в «Бале» превратилась в трепетный и вдохновенный вальс; эта же тема неожиданно разрушила умиротворение пасторальной «Сцены в полях». Последним воспоминанием о любви, кларнетным соло, как блеск надежды прозвучала тема в «Шествии на казнь», и ее же, изуродованную в интонационных метаморфозах, кривляка кларнет- пикколо прокричал во «Сне в ночь шабаша». Ланде сдержанным, спокойным и точным жестом вплетал лейтмотив в симфоническую ткань, сращивая части меж собой, несмотря на перерывы, отделяющие их друг от друга. В сочетании с эмоциональной до крайности, а порой неистовой музыкой Берлиоза немногословность и экономность, даже аскетичность дирижерского жеста поразила особенно. Минимальным движением Ланде добивался от оркестра как тончайшей нюансировки в «Бале» и «Сцене в полях», так и рубленой маршевости в «Шествии на казнь», и дыбом стоящих от мистического ужаса слушательских волос в последней части симфонии. Мановением волшебной палочки зал окунулся в роскошно оркестрованный берлиозовский романтизм настолько, что каждый пришедший мог облачиться в эпоху, как в одежду, и зримо представить, как в дымке арпеджио арф вальсируют пары, как с туттийным ударом отлетает от тела голова казненного и неумолимым pizzicato прыгает по эшафоту, как в шевелящихся пассажах струнных под эхо засурдиненных валторн стены БЗФ наводняются нечистью….
Перевоплощения лейтмотива в берлиозовской симфонии – отражение ключевой для романтизма идеи дуализма. Роберту Шуману дуалистическое мышление было свойственно, пожалуй, как никому другому из композиторов-романтиков. Именно он представал в своих работах двуликим: в образах пылкого, порывистого Флорестана и задумчивого мечтателя Эвсебия. В ля-минорном Виолончельном концерте, произведении позднего периода Шумана, дуализм этот не столь однозначен, но внимательный слух распознáет его несомненно. В самой главной теме концерта, трехчастного лишь формально, заложена диалогичность: фразы ее регистрово контрастны, и благодаря этому создается иллюзия общения двух увлеченных собеседников. Шуман – поэт выразительного голоса, и потому в любом его произведении солисту некогда скучать и есть чем заинтересоваться, и лауреат международных конкурсов Дмитрий Коузов вдохновенно это продемонстрировал. Певучий, плавный тематизм струился под его смычком. Иное дело – шумановский оркестр: он темброво однороден – приоритет отдается струнным; деревянным и медным инструментам в партитурах композитора уделено гораздо меньшее внимание. Если учесть то, что поздний Шуман, в сравнении с более ранним, гармоничнее и ровнее, то задача дирижера, взявшегося за оркестрового Шумана, представляется трудоемкой: нужно построить композицию так, чтобы стабильность оркестровой ткани заиграла красками разнообразия. Красноярский оркестр с задачей справился: контролируя оркестровый баланс, тщательно работая над динамикой, буквально «вытаскивая» духовые из тисков струнных, Ланде добился того, что музыка Концерта зазвучала рельефно и свежо. Кроме того, оркестр и солист беседовали органично, вслушиваясь в речь друг друга и не перебивая.
На бис Дмитрий Коузов исполнил Сарабанду из Третьей виолончельной сюиты Баха. В его претворении музыка эта предстала не отстраненной философской думой, а размышлением, не лишенным экспрессии, о живом и настоящем. В романтический контекст красноярские музыканты включили и Сюиту для симфонического оркестра Мечислава Вайнберга: произведение это было исполнено в Петербурге впервые. Композиторы - романтики тяготели к сюитности – Шуман, к примеру, имя которого фигурировало в концерте, неизбежно ассоциируется с «Карнавалом» и «Танцами Давидсбюндлеров», фортепианными сюитами. Имя Вайнберга долгое время было необъяснимо забыто не только в России, но и на его родине – в Польше, и каждое исполненное произведение этого композитора становится, по сути своей, откровением для публики. Работа над пятичастной Оркестровой сюитой началась во время учебы Вайнберга в Белорусской консерватории и открыла серию сочинений для широкой публики, балансирующих на грани меж «серьезной» и «легкой» музыкой, сочетающих традиции самых разных жанров. Оркестровую сюиту можно было бы метафорически назвать поэмой духовых инструментов: именно им композитор поручил главные темы всех частей (валторне – в «Романсе» и «Вальсе», гобою – в «Юмореске», кларнету – в «Польке» и флейтам – в «Галопе»), именно им было отдано бóльшее внимание в партитуре, именно их тембры, так непохожие друг на друга, чаще всего солировали. Несмотря на пышность польки и галопа, оркестровка всего сочинения отличалась едва ли не хрустальной прозрачностью, хрупкостью и бережностью. Танцевальной музыкой Сюиты Владимир Ланде и его оркестр будто листали в зале альбом со старыми фотографиями – свидетельствами благоденствующей эпохи оркестров городских садов, когда танец был неотъемлемой частью жизни. Музыка Сюиты в очаровательной простоте своей была доступна каждому. Схожесть со стилем Дмитрия Шостаковича улавливалась в звучавшем, и потому бис – его «Прогулка по Москве» – воспринимался естественным продолжением сюиты.
В своем интервью для журнала «Собака.ru» Владимир Ланде оценил уровень красноярских музыкантов. Он отметил, что по-настоящему смелые оркестры – коллективы, где не боятся экспериментировать, импровизировать и готовы к сложностям,– стали редкостью. По мнению дирижера, профессиональная гибкость – уникальное качество музыкантов красноярского оркестра. «Уверен, музыканты еще сами не догадываются, насколько их оркестр хорош»,– подытожил Ланде. На сцене Большого зала Петербургской филармонии музыканты показали высший класс исполнительства: чуткое следование дирижерскому жесту, идеальный баланс, благородство звука – такими характеристиками можно описать этот коллектив. Каждый его участник – солист, и все оркестранты в мастерстве своем равны, как на подбор. Красноярский оркестр самобытен, энергичен и способен удивить: он не просто хорош – он чудо как хорош.
Источник: "Музыкальная жизнь"