СЕРГЕЙ ВОЛКОВ: «НАШ ТЕАТР НЕ ДЕЛАЕТСЯ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ РАЗВЛЕЧЬСЯ. САМОЕ ГЛАВНОЕ – ЧТОБЫ СЕРДЦЕ РВАЛОСЬ, КОГДА ТЫ ЭТО ИГРАЕШЬ И СМОТРИШЬ»

Вы играете спектакль «Кабаре Брехт» с 2014-го года. Как изменился ваш герой за три года?

Сергей Волков: Когда мы выпускали спектакль, мне было 20 лет. Тогда была Украина, все эти военные дела. Не так давно была Сирия. Спектакль как раз про все это, про антивоенные настроения. Если что-то актуальное происходит в мире, например, когда были теракты в Париже и в Петербурге, на следующий день нам надо было играть, то спектакль от этого очень меняется. Какие-то тексты начинают по-другому звучать, хотя ты даже не предполагал, что они так прозвучат – тексты подтягивают тебя к себе и заставляют расти. И все время это по-разному происходит. Могу сказать, что сейчас уже не с таким задором проходит спектакль, как это было вначале. Как-то более грустно – все больше понимаю, что война бессмысленна.

Обидно, когда зрители уходят, не досмотрев спектакль?

Зрители всегда уходят, на каждом спектакле Бутусова, – это нормальный отсев. У него своеобразный язык, не все могут его воспринимать, уходят злые. Наш театр не делается для того, чтобы прийти с работы, расслабиться и развлечься. Самое главное – чтобы сердце рвалось, когда ты это играешь и смотришь. 

«Кабаре Брехт» – это пример настоящего эпического театра?

Он не совсем эпический, потому что существует и в системе Станиславского тоже, – мы все учились в этой системе. Классическая брехтовская зарисовка в спектакле – этюд про испанскую войну во втором акте. Мы взяли много от театра Брехта – у нас есть зонги и выходы из роли. Он настаивал на том, что важен человек, который находится на сцене прямо сейчас, именно актер с его позицией.

В спектакле звучит ваша позиция как актера, когда вы, говоря о войне, заканчиваете монолог фразой: «Я лучше буду беженцем, чем стану героем»?

Да, половину монологов я написал сам. Соотносился с текстами Брехта и добавлял много от себя. Мне абсолютно не важно, чтобы все это понимали. Если хотя бы в одного попадает, то хорошо. Разные поколения по-разному реагируют. Одна женщина однажды крикнула после этой фразы, что меня надо расстрелять.

То есть режиссер Бутусов не навязывает свою волю, а дает право артистам говорить со сцены свои собственные мысли?

В театре Бутусова вся фишка в том, что мы работаем этюдным методом. Ты приносишь этюд на заданную тему и показываешь его. В случае с «Брехтом» все началось с песен Курта Вайля, это был наш зачет по вокалу в институте. Я, к сожалению, плохо пою, но, к счастью, внешне похож на Бертольта Брехта. И так каждый принес сцену, которую он захотел сыграть, – со своим текстом, основанным на Брехте, со своей музыкой и реквизитом. Бутусов все это соединил вместе, и из этюдов получился спектакль. И так сделаны все его спектакли. Актеры – авторы, он их направляет. И из-за того, что ты сам это принес и придумал, вся ответственность ложится только на тебя. Это твое личное творчество. Вот это самое крутое.

Как понравиться главному режиссеру Ленсовета? На спектакле было много красноярских артистов – есть ли шанс у актеров из провинции попасть в театр?

Честно, не знаю. Он смотрел два курса студентов и взял только одного парня. Я знаю, как с ним работать, но не знаю, как ему понравиться. Ведь я не приходил к Бутусову, мы начали работать еще в институте, а потом он забрал наш курс к себе в театр. Если его зацепит чья-то энергия, то, может быть, он пригласит. На самом деле то, что ваши артисты увидели спектакли, – важно, если они, конечно, ничего подобного не видели, то это что-то даст для их творчества. За счет таких больших гастролей, которых давно уже не было, – обычно мы возим по одному спектаклю и уезжаем, а тут целых четыре спектакля и еще акция «Мама» – можно посмотреть всю палитру средств режиссера. Вся фишка в том, что искусство – это же большое воровство, что-то всегда можно использовать в своей работе.

Почему спектакли, которые покажут на гастролях, стоит посмотреть?

У Бутусова сформировался свой язык – это ни на что не похоже, он сам его выработал. Меня, как зрителя, это очень цепляет – я реву всегда и смеюсь в то же время. Это очень ценно, у меня какое-то полное соприкосновение с ним происходит. Спектакли все разные и вызывают разные эмоции. Разные актеры с разными энергиями и все по-разному, я люблю их и пересматриваю по нескольку раз. Магия в энергии, которую он посылает. А мука, песок, вода, ходули, красный свет – это внешние факторы, но вся фишка в этом процессе набора определенной энергии спектакля.

Какие у вас ориентиры из современных коллег-артистов? Кто нравится?

Я не люблю ходить в театр как зритель. На это уходит очень много энергии. И не потому, что я много анализирую. Вообще, когда начинаешь анализировать, значит это плохой спектакль. А мне сейчас 99% спектаклей не нравится, я ухожу из театров злой, потому что потратил время и энергию. Мне очень нравится Джеймс Тьерре, внук Чарли Чаплина. Он лучший клоун из тех, что я видел. У него очень красивые спектакли с цирковой труппой, смешные и трагичные.

Из красноярских театров что-то видели?

Видел «Алису» ТЮЗа на «Золотой маске» в прошлом году. Очень понравилось.

«Золотая маска» – это мечта многих артистов. Вы ее получили. Как она повлияла на вас?

Фишка в том, что ты должен на каждом спектакле доказывать, что ты еще не сдулся. «Маска» – это просто один из многочисленных дней. Ну, дали «Маску» – хорошо. А дальше-то что? «Маска» – это жуткая зараза. Конечно, она влияет на самолюбие, но его надо все время осаждать, потому что иначе ты останавливаешься в работе. Бутусову все равно на его «Маски». Ему важна работа, ежедневный труд. Это самое понятное и простое. Вот ты знаешь, что тебе надо утром идти и репетировать, это очень хорошо, потому что заставляет развиваться.

Сейчас над каким проектом работаете?

Сейчас мы ставим «Гамлета». Я искренне принес семь проб Гамлета, но Бутусов сказал, что не хочет меня в этой роли. Не обидно.

«Мама» – это моноспектакль Юрия Бутусова. Для него вообще характерно играть?

А «Чайку» вы не смотрели его? Он там выбегает на сцену, танцует, а потом играет Треплева. Орет монологи. Это вполне в его стиле.

Фото: пресс-служба Фонда Михаила Прохорова (Максим Четверня)